«Мыслить и быть одно и то же»

Вячеслав Вольнов

Через Климента Александрийского и Плотина до нас дошло загадочное изречение Парменида о том, что «мыслить и быть одно и то же».[1] В отрыве от прочего это изречение вряд ли может быть истолковано однозначно, но если сопоставить его с комментарием Симпликия к «Физике» Аристотеля: «то, что высказывается и мыслится, необходимо должно быть сущим»,[2] – то пожалуй ближе всего к мысли Парменида такое толкование: «мыслить что-либо – значит мыслить его сущим, значит мыслить его существующим». Во всяком случае тогда становится понятным, почему Парменид утверждал, что несущее немыслимо: «Ибо никогда не вынудить этого: что то, чего нет, – есть. Отврати же от этого пути поиска [свою] мысль…».[3] Ибо как можно мыслить несущее, если мыслить несущее означает мыслить его сущим? Несущее как бы ускользает от мышления, когда оно пытается его схватить – в том смысле, что тут же оборачивается своей противоположностью.

1                      

В своем докладе я намерен показать, что до сих пор философия остается заложницей «тезиса Парменида» (в только что приведенном толковании) и что именно это обстоятельство порождает целый ряд неразрешимых философских проблем.

2                      

* * *

Возьмем к примеру Бога. Вне зависимости от того, верим ли мы в Бога или нет, каждый из нас может мыслить Бога, а мыслить Бога – значит мыслить его в некотором смысле существующим. Ибо разве можно мыслить то, что ни в каком смысле не существует? Ибо разве можно мыслить то, что во всех смыслах «ничто»? Ведь даже то «ничто», из которого Бог сотворил мир, вовсе не есть «ничто» во всех смыслах без исключения. В некотором смысле оно все равно есть нечто, а именно то, из чего Бог сотворил мир.

3                      

Разумеется, мысля Бога существующим, верующий и неверующий будут мыслить его существование по-разному: первый – как существование в действительности, второй – как существование в уме. Однако в обоих случаях Бог мыслится существующим, откуда напрашивается вывод, будто у Бога возможны два способа существования: действительное и ментальное, реальное и интенциональное. И ровно тот же вывод напрашивается в отношении любого другого нечто: кентавра и минотавра, «вечного двигателя» и «машины времени», «человека-амфибии» и «человека-невидимки», «мнимой единицы» и «круглого квадрата». Причем в последнем случае, несмотря на то что соответствующее понятие противоречиво, это вовсе не означает, что круглому квадрату следует отказать не только в реальном, но и в интенциональном существовании. Ибо если отказать ему и в этом, то встает неразрешимая проблема: как может быть предметом мысли то, что ни в каком смысле не существует?

4                      

Я привел это рассуждение не потому, что сам его разделяю. Я привел это рассуждение для того, чтобы показать влиятельность тезиса Парменида. И дабы не быть голословным, приведу цитату из недавней книги Г.Л. Тульчинского:

5                      

В этой связи очевидна необходимость различения как минимум двух понятий: реальности и бытия (существования). Впервые это различение ввели еще элеаты, начиная с Парменида… Если конкретные виды реальности задаются различными критериями и связаны с проявлениями конкретных свойств, то «существовать», «быть» означает просто быть мыслимым, выступать в качестве предмета мысли… В этом плане [читай: в этом смысле] существуют и круглые квадраты, и русалки, и кентавры – потому как мы можем о них рассуждать, и вполне определенно.[4]

6                      

Я вряд ли буду далек от истины утверждая, что интенциональное существование предмета (вне зависимости от того, существует ли он реально) – общее место не только феноменологий гуссерлианского толка, но и всей современной философии. В этом отношении более чем красноречива цитата, которую приводит в своей книге Н.В. Мотрошилова:

7                      

«То, что свойством переживаний сознания является интенциональная направленность на соответствующие предметы, – пишут Р. Бернет, И. Керн и Э. Марбах, – многим мыслителям кажется тривиальным фактом. Тщательный анализ Гуссерлем интенциональности сознания… эти мыслители расценивают как доказательство того, что вся гуссерлевская феноменология – философия тривиальности».[5]

8                      

* * *

Вместе с тем тезис Парменида порождает целый ряд неразрешимых проблем, из которых я рассмотрю лишь две. Первая – старая добрая проблема универсалий, о которой ныне не очень охотно вспоминают, а если и вспоминают, то лишь в учебниках по истории средневековой философии. Исключение – Я.А. Слинин, который посвятил проблеме универсалий более полутора десятка страниц:

9                      

Как понять эту двойственность существования универсалий? Как согласовать между собой два различных статуса их существования? Как устранить логическое противоречие между существованием универсалий в качестве самостоятельных… единичностей и их существованием во множестве отдельных вещей? Да и возможно ли устранить это противоречие? [6]

10                   

Нетрудно заметить, что в своих вопросах автор воспроизводит возражение, которое придумали еще номиналисты в споре с реалистами: как может одно и то же существовать одновременно в разных местах, например одна и та же сущность – в Сократе и Платоне? Ибо если она в Сократе, то ее нет в Платоне, а если она в Платоне, то ее нет в Сократе.[7]

11                   

Заметим также, что автор отдает себе отчет в том, что проблема универсалий оттого и проблема, что упирается в логическое противоречие. Возьмем того же Сократа: может ли Сократ быть одновременно в разных местах, например дома и в гостях у Платона? Нет, ибо если бы он был одновременно дома и в гостях у Платона, про одного и того же Сократа, взятого в одно и то же время, можно было бы и утверждать, что он находится на расстоянии от дома, и отрицать, что он находится на расстоянии от дома. Оба суждения – утверждение и его отрицание – оказались бы одинаково истинными, что запрещено законом непротиворечия. Следовательно, не кто иной как закон непротиворечия запрещает одновременное существование в разных местах, и значит возражение номиналистов обнаруживает скрытое противоречие в решении реалистов. Парадоксально, но факт: при всей очевидности того, что у вещей есть общее, например у людей – общая им способность говорения, реалистическое решение проблемы логически противоречиво!

12                   

В мои намерения не входит решать проблему универсалий. В мои намерения входит показать, что она – прямое следствие тезиса Парменида. И действительно: если «мыслить и быть одно и то же», тот, кто мыслит общее, мыслит его существующим, и значит неизбежно встает перед выбором: либо (вслед за реалистами) нарушать закон непротиворечия и утверждать, что одно и то же одновременно существует в разных местах, либо (вслед за номиналистами) заявлять, что у вещей нет ничего общего за исключением общего имени.

13                   

Более того, тезис Парменида применим в том числе к решению номиналистов: если «мыслить и быть одно и то же», тот, кто мыслит общее имя, мыслит его существующим, и значит встает ровно перед тем же выбором: либо нарушать закон непротиворечия и утверждать, что одно и то же (общее имя) одновременно существует в разных местах (например в устах Сократа и Платона, когда они произносят его одновременно), либо… либо идти до конца и заявлять, что у вещей вообще нет ничего общего включая общее имя!

14                   

* * *

Если проблема универсалий по крайней мере осознана философами как проблема, то вторая из проблем, которую я намерен рассмотреть, пожалуй не была до конца осознана даже ее автором. Я имею в виду Мартина Хайдеггера с его ontologische Differenz: бытие не есть сущее, сущее не есть бытие. Попробую показать, что за этим различением тоже скрывается неразрешимая проблема, если невзирая ни на что слепо следовать тезису Парменида.

15                   

Возьмем произвольное сущее, например человека, обезьяну или просто лежащий на дороге камень. Сущее, раз оно сущее, по определению существует, пребывает в бытии (или если угодно – «имеет» бытие). Но тогда вопрос: существует ли бытие взятого нами сущего?

16                   

Применим к бытию сущего тезис Парменида: если «мыслить и быть одно и то же», тот, кто мыслит бытие сущего, мыслит его существующим, и значит не может не согласиться с тем, что у бытия сущего есть свое собственное бытие. Но тогда и к этому бытию можно применить тезис Парменида: если «мыслить и быть одно и то же», тот, кто мыслит бытие бытия сущего, мыслит его существующим, и значит не может не согласиться с тем, что у бытия бытия сущего тоже есть свое собственное бытие. И так далее до бесконечности! Поразительно, но факт: тезис Парменида влечет «онтологический взрыв», «прогресс в бесконечность», бесконечную иерархию уровней бытия! Причем по сравнению с ней иерархия, известная современной науке – микро-, макро- и мегамир, – выглядит ничтожной песчинкой!

17                   

* * *

Итак, возьму на себя смелость утверждать, что современная философия (и прежде всего онтология) стоит перед дилеммой: либо по старинке следовать Пармениду и значит пребывать в царстве абсурда и логического беззакония, либо отказаться от тезиса, что мыслить что-либо – значит мыслить его существующим. Причем в последнем случае придется отказаться не только от существования интенционального (например кентавра или минотавра), но и от существования реального (например общего и бытия сущего). Последний отказ не означает, что мы тут же должны впасть в противокрайность и заявить, что общее и бытие сущего не существуют, но и утверждать, что они существуют, мы тоже больше не должны. И тогда что: ни существуют, ни не существуют? Верно! Ибо существовать или не существовать может лишь сущее.[8]

18