cogito ergo sum

Вячеслав Вольнов

Мыслю, следовательно существую. Мыслю, следовательно не могу не существовать. «Ведь полагать, что мыслящая вещь в то самое время, как она мыслит, не существует, будет явным противоречием».[1]

1                      

Итак, «я мыслю» и «я не существую» – два противоречащих друг другу суждения, два суждения, которые не могут быть одновременно истинными. Но почему? В чем причина того, что нельзя одновременно мыслить и не существовать?

2                      

Причина в том, что мышление – способ существования, причина в том, что мышление – способ бытия. Вопреки абсолютному идеализму, не бытие есть мышление, а мышление есть бытие. Вопреки диалектическому материализму, бытие и мышление – не категориальные противоположности (наподобие целого и части, качества и количества), а категориальные соположности – в том смысле, что мышление той же категории, что и бытие, точнее в том смысле, что категория, к которой принадлежит мышление, это бытие. Иными словами, подобно тому как «человек» есть общее понятие, в объем которого входит понятие «мужчина», так «бытие» есть общее понятие, в объем которого входит понятие «мышление». Или: подобно тому как «человек» есть имя рода, видом которого является мужчина, так «бытие» есть имя рода, видом которого является мышление.

3                      

А теперь заменим мышление на хождение. Разве не истинно «хожу, следовательно существую»? Разве не будет явным противоречием полагать, что «ходящая вещь в то самое время, как она ходит, не существует»? Конечно же истинно, ибо хождение – тоже способ существования. Конечно же будет, ибо хождение – тоже способ бытия. Следовательно, вопреки Декарту, не только «мыслю, следовательно существую» есть достовернейшая из всех возможных истин, но и «хожу, следовательно существую», «сижу, следовательно существую», «пишу, следовательно существую» и так далее до бесконечности.

4                      

Не мышление, а сущее – вот категориальная противоположность бытия. Не мышление, а мыслящее – вот что противолежит существованию, равно как ходящее, сидящее и пишущее. Иными словами, подобно тому как «бытие» есть общее понятие, в объем которого входят «мышление», «хождение», «сидение» и «писание», так «сущее» есть общее понятие, в объем которого входят «мыслящее», «ходящее», «сидящее» и «пишущее». Или: подобно тому как «бытие» есть имя рода, видами которого являются мышление, хождение, сидение и писание, так «сущее» есть имя рода, видами которого являются мыслящее, ходящее, сидящее и пишущее.

5                      

* * *

Предложенное понимание бытия и сущего имеет ряд важных следствий:

6                      

1. Бытие не есть сущее, сущее не есть бытие. Это почти совпадает с ontologische Differenz Мартина Хайдеггера, но именно почти, а не полностью – в той мере, в какой Хайдеггер вкладывал в слова «бытие» и «сущее» иной смысл.

7                      

Неразличение бытия и сущего – давняя ошибка философии и причина неразрешенности многих (если не большинства) из так называемых «вечных» философских проблем. Причем любопытно, что и сам Хайдеггер не всегда различал бытие и сущее – например тогда, когда называл свою речь о бытии «фундаментальной онтологией». Ведь слово «онтология» – от греческих «on» и «ontoV», которые означают сущее. Следовательно, пока мы не проводим различия между бытием и сущим, нет ничего запретного в том, чтобы называть речь о бытии онтологией. Но стоит нам такое различие провести, как речь о бытии уже нельзя называть онтологией. Онтология – это речь о сущем.

8                      

Хотя различение бытия и сущего – бесспорная заслуга Хайдеггера, справедливости ради следует сказать, что у него был предшественник – Владимир Соловьев: «Сущее не есть бытие, но ему принадлежит всякое бытие в том же смысле, как мы должны сказать например, что человек (мыслящий) не есть мышление, но ему принадлежит мышление. Как мыслящий не тождественен с мышлением, но имеет мышление, так и сущее не тождественно с бытием, но имеет бытие или обладает бытием».[2] На мой взгляд здесь все верно, за исключением слов «принадлежит», «имеет» и «обладает». Ибо как мы узнаем чуть позже, сущее относится к бытию иным образом.

9                      

Более того, уже Аристотель различал бытие и сущее, хотя и не выразил это различие в явном виде: «Хотя о сущем говорится в стольких значениях, но ясно, что первое из них – это сущее в значении “то, что существует”…, а все остальное называется сущим, поскольку в одних случаях – это относящееся к сущему в первом значении количество, или качество, или состояние, или еще что-то другое тому подобное. Поэтому можно бы поставить и вопрос: “ходить”, “быть здоровым”, “сидеть” и тому подобное – есть ли каждое из них сущее?… Ибо ни одно из них не существует от природы само по себе…; а если что-то здесь есть, то скорее то, что ходит, то, что сидит, и то, что здорово…».[3]

10                   

И наконец, в отличие от других категориальных различий, различие между бытием и сущим укоренено в строении языка, речи. Речь выговаривает сущее в существительном, бытие – в глаголе. Точнее, бытие тоже может выговариваться в существительном, но не простом, а отглагольном. Правда, иногда сущее тоже выговаривается в отглагольном существительном («строение», «сооружение»), но это скорее исключения чем правило.

11                   

2. Сущее относится к бытию следующим образом: сущее пребывает в бытии. Например человек – в мышлении, обезьяна – в кривлянии, дом – в горении. Обратим внимание, что предлог «в» не имеет здесь пространственного смысла, а имеет ровно тот смысл, в каком мы говорим «тело находится в движении». Причем говорим правильно, потому что движение – бытие. Вместо «бытие» можно сказать «способ бытия» (или «модус бытия»), но эта замена сугубо языковая. К сожалению, у слова «бытие» нет множественного числа, и поэтому приходится использовать «способы бытия». Подобно тому как вместо «человеки» мы говорим «люди». Однако по смыслу «бытие» и «способ бытия» одно и то же.

12                   

Мы говорим «тело находится в движении» и говорим правильно, потому что движение – бытие. Но мы говорим также «человек находится в сознании» и вновь говорим правильно, потому что сознание – тоже бытие. Следовательно, нельзя сказать, что например кентавр не существует в действительности, но существует в сознании человека. В сознании существует (пребывает) лишь сам человек, тогда как всякое прочее сущее может существовать лишь вне его сознания. Подобно тому как в движении существует (пребывает) лишь движущееся тело, тогда как всякое прочее сущее может существовать лишь вне его движения.

13                   

Более того, понятое как бытие, сознание не содержит не только кентавра, но и его образ, не только другое сущее, но и представление о нем. Ощущения и представления, образы восприятия и воображения вовсе не содержатся в сознании, как если бы сознание было некой сферой. Сознание не сфера, а бытие (способ бытия), а в бытии если что и содержится, так это только пребывающее в нем сущее.

14                   

Сферическое понимание сознания (я, души, ума или духа) – еще одна ошибка философии, от которой не застрахован ни идеализм ни материализм. Она лежит в основе субъективного идеализма: вещи состоят из идей, идеи существуют лишь в духах, – но ее же разделяет и материализм: в сознании существуют лишь образы вещей. Следовательно, в обоих случаях в сознании человека существует еще что-то помимо него самого, и значит в обоих случаях сознание истолковывается сферически.

15                   

3. Нет никакого «бытия самого по себе», бытие – раз оно бытие – есть всегда бытие сущего.

16                   

Когда философы говорят о бытии, они зачастую мыслят его как нечто существующее само по себе. Тем самым они совершают категориальную ошибку – называют бытием сущее. Ибо только сущее существует само по себе – в том смысле, что про него нельзя сказать, что оно есть сущее чего-то.

17                   

4. Нет никакого «бытия вообще», как если бы сущее могло сначала существовать и лишь затем – тем или иным способом.

18                   

При всем том что именно Хайдеггеру философия обязана различением бытия и сущего, «баварский маг» остался в плену другой философской ошибки: будто помимо тех или иных способов бытия есть также бытие вообще, или так сказать Бытие с большой буквы. Эту ошибку Хайдеггер унаследовал от христианской теологии, в частности от Фомы Аквинского, который учил о том, что в отличие от всего сотворенного Бог есть esse tantum («чистое бытие»), или сущее, сущность которого – его существование. Иными словами, у Фомы Бог мыслим существующим, без того чтобы он существовал тем или иным способом. Но подобно тому как нет никакого человека вообще, а есть лишь Сократ, Платон и другие люди, нет никакого бытия вообще, а есть лишь мышление, чтение и другие способы бытия.

19                   

Как известно, именно вокруг Бытия с большой буквы сплелась философия Хайдеггера – как раннего, так и позднего. Это Бытие он четко отличал от способов бытия и мыслил строго по-томистски – как «единственное в своем роде». В этом отношении показательна следующая цитата из «Введения в метафизику»: «Слово “бытие”… относится к… бытию существенно иначе, чем все прочие существительные и глаголы… к тому сущему, которое сказывается в них».[4] Из этой же цитаты видно, что способы бытия (которые как раз и сказываются в глаголах) Хайдеггер включал в понятие «сущее» и тем самым не был последовательным в своем ontologische Differenz.

20                   

В основе классической механики лежат понятия об абсолютном пространстве и времени, которые были преодолены в механике Эйнштейна. В основе классической философии лежит понятие об абсолютном существовании (существовании вообще), которое не было преодолено даже в философии Хайдеггера. Это понятие подразумевает, что сущее мыслимо существующим, без того чтобы оно существовало тем или иным способом. Я полагаю, что настал черед преодолеть понятие об абсолютном существовании, к чему ведет предложенное мною понимание бытия и сущего.

21                   

Должен сказать, что я не одинок в своем стремлении. Как я недавно узнал, у присутствующего здесь Валерия Николаевича Сагатовского есть принцип «конкретности существования», который по-своему решает ту же самую задачу. Этот принцип утверждает, что бытие есть отношение и поэтому нельзя существовать безотносительно к чему-либо. Например, о моем существовании можно говорить лишь по отношению к данной аудитории, но нельзя – в данный момент – по отношению к моему дому. Здесь не место обсуждать, как соотносится принцип «конкретности существования» с пониманием бытия в пределах моего доклада. Отмечу лишь, что если «бытие» – философская категория, т.е. предельно общее понятие, то оно не может быть определено явно, т.е. через какое-либо другое понятие, включая понятие «отношение». Категории на то и категории, что они могут быть определены лишь неявно – через отношение к своей противоположности. И так как для «бытия» таковой является «сущее», то единственное определение, которое может быть дано бытию: сущее пребывает в бытии. Подобно тому как единственное определение, которое может быть дано целому: целое состоит из частей.

22                   

5. Лишь сущее подлежит существованию. Подлежит в том смысле, что «лежит под» бытием как предикатом, который может быть приписан сущему как субъекту (в утвердительной или отрицательной форме). Иными словами, бытие приложимо лишь к сущему. Но и только! Ни к чему другому, ни к какой другой категории бытие неприложимо. В том числе к самому себе. Про бытие нельзя сказать, ни что оно существует, ни что оно не существует. У бытия нет и не может быть своего собственного бытия, в котором оно могло бы пребывать. Бытие существованию не подлежит.

23                   

Следовательно, выражения типа «бытие существует» или «бытие не существует» строго говоря бессмысленны. Однако для удобства речи все-таки можно их допустить, но лишь если толковать следующим образом: существует (не существует) сущее, которое в этом бытии пребывает. И когда выше было сказано: нет никакого бытия вообще, – то смысл этих слов в том, что не существует сущего, которое бы существовало не существуя тем или иным способом. Выражение «бытие существует» (или «бытие есть») – не суждение о существовании бытия, а суждение о существовании сущего в этом бытии.

24                   

Выражение «бытие существует» нельзя толковать так, как если бы бытие все же существовало, но особым способом – отличным от способа существования сущего. Существование бытия вовсе не есть вид существования, по отношению к которому существование вообще – род. Видами существования являются способы существования сущего, тогда как существование бытия – существование исключительно в переносном смысле слова. Говоря «бытие существует», мы просто-напросто переносим смысл слова «существование», когда речь идет о существовании сущего, на бытие, в котором это сущее пребывает.

25                   

Мысль о том, что бытие существованию не подлежит, встречается уже у Хайдеггера и означает, что понятие «существование» вовсе не столь всеобъемлюще, как это принято считать. К чему только не применяют и какой только смысл не вкладывают философы в слово «существование» – «существование в действительности» и «существование в возможности», «существование в мире» и «существование в уме», «существование реальное» и «существование идеальное». Говорят о существовании вещей, их свойств и отношений, о существовании сущности и явления, качества и количества, необходимости и случайности и так далее и тому подобное. И все эти «существования» выглядят видами одного и того же рода, как будто бы у них есть что-то общее. В итоге даже «круглый квадрат» оказывается в каком-то смысле существующим, так что напрашивается вывод, будто вообще нет ничего несуществующего.

26                   

Страсть философов к расширительному употреблению слов понятна, но превращает философию в грандиозную метафору. Вместо прямого сплошь да рядом переносный смысл слов, что создает видимость обобщения, но именно видимость и не более. Считать например, что кентавр существует (если не в действительности, так в возможности, если не в мире, так в уме), – вовсе не значит обобщить понятие «существование». Обобщить – значит найти общее между существованием кентавра и скажем Эйфелевой башни, тогда как ничего общего между ними нет и не может быть. Ибо за «существованием в возможности» стоит не существование, а возможность существования, за «существованием в уме» – существование не кентавра, а человека, пребывающего в мысли-о-кентавре. Сам же кентавр хотя и подлежит существованию – не существует, тогда как мысль-о-кентавре (как способ бытия) вообще существованию не подлежит. Равно как не подлежат существованию свойства и отношения, сущность и явление, качество и количество, а также все прочие категории за исключением категории «сущее».

27                   

6. Приведу пример того, как работает принцип «существованию подлежит лишь сущее». Возьмем проблему универсалий: как существует общее – «в вещах» или «после вещей»? На мой взгляд, когда номиналисты упрекали реалистов за то, что у тех общее существует одновременно в разных местах (например общая всем людям сущность – одновременно в Сократе и Платоне), то они просто не подозревали о том, что общее существованию не подлежит и значит про него нельзя сказать, ни что оно существует, ни что оно не существует. Пусть общая всем людям сущность – способность говорения. Можем ли мы сказать, что способность говорения существует одновременно в разных местах? Нет конечно! Одновременно в разных местах существуют люди, а не общая им способность говорения, подобно тому как одновременно в разных местах существуют движущиеся тела, а не общее им движение. Ибо ни способность, ни движение не есть сущее, и значит выражения типа «способность существует» строго говоря бессмысленны.[5]

28                   

Таким образом, проблема универсалий решается через обнаружение бессмысленности вопроса «как существует общее?». Этот вопрос подразумевает, что общее есть сущее и потому подлежит существованию. Но поскольку общее не есть сущее, оно существованию не подлежит и значит вопрос о том, как оно существует, попросту бессмыслен. Все, что мы можем про него сказать, – существуют вещи, обладающие общим признаком, но из этого никак не следует, что существуют не только вещи, но и сам этот общий признак. И это лишь один из примеров того, как смешение сущего с бытием и прочими категориями рождает «вечную» философскую проблему.

29