Проблема Аристотеля

(Из книги: Приглашение в философию. Античность. СПб., 2001)

Вячеслав Вольнов

Материя

Вторая причина сущего – материя. Материя (у Аристотеля – «хюлэ», в исходном значении – «лес», «сырой материал») – это то, из чего вещь возникает и состоит. Например, материя медного шара – медь, материя каменного дома – камни. Материя – вторая составная часть вещи и еще одна причина ее бытия. Существование вещи невозможно не только без формы, но и без материи.

1                      

Материя не только причина бытия вещей, но и причина их внутривидовых отличий. Вещи одного и то же вида имеют одинаковую форму, но отличаются по материи. Так, по материи Сократ отличается от Каллия, мужское от женского. И так как материя к сущности не относится, напрашивается вывод, что по сущности все люди равны: мужчины и женщины, свободные и рабы, эллины и варвары. И тем не менее сущностное равенство людей не помешало Аристотелю утверждать в «Политике», что есть люди по природе рабы, а есть люди по природе свободные. Не закон ли непротиворечия нарушил тем самым Аристотель?

2                      

Вещь возникает, когда форма осуществляется в материи, а материя принимает форму. Например когда форма шара осуществляется в меди, а медь принимает форму шара. Или когда форма дома осуществляется в камнях, а камни принимают форму дома. Следовательно, возникновение вещи есть соединение формы и материи, есть образование нового целого, состоящего из формы и материи.

3                      

Проблема Аристотеля

Ясно, что при возникновении вещи ее материя не возникает. Материя предшествует вещи, существует до нее. Но и форма не возникает при возникновении, ибо если возникает, то из чего? Возникновение есть соединение формы и материи, и значит у формы, если она возникает, тоже должна быть своя форма и материя. Но тогда и у этой формы должна быть своя собственная форма и материя, и так далее до бесконечности. Либо мы должны допустить, что форма возникает из ничего, а по Аристотелю возникновение из ничего невозможно.

4                      

Пусть кто-то делает из меди шар. Делая шар, человек придает меди форму шара, но разве означает это, что он делает саму эту форму? Человек делает медный шар, а не его форму. Ибо если форму, то из чего? Где та материя, из которой он делает форму шара? Может ли вообще у формы быть своя собственная материя? И точно так же: если при строительстве дома возникает не только дом, но и его форма (сущность), то где та материя, из которой эта форма возникает?

5                      

Рассуждения Аристотеля логичны и убедительны. Если мы принимаем, что возникновение из ничего невозможно (а как же иначе?), то либо форма не возникает, либо возникает, и тогда неизбежен бесконечный ряд форм и материй, на которые разлагается форма вещи. Ясно, что первая возможность предпочтительнее, а для Аристотеля и вообще единственно допустимая: бесконечный ряд форм исключает возможность познания. Аристотель полагал, что цель познания – постижение сущности вещей, а как возможно такое постижение, если у вещей не одна, а бесконечно много сущностей, вложенных друг в друга как матрешки?

6                      

Но если форма не возникает, то не означает ли это, что она тоже предшествует вещи? Не означает ли это, что она тоже существует до вещи? И если да, то где? И это – проблема. Невозникновение формы при возникновении вещи неумолимо влечет предсуществование формы и значит сводит на нет главное достижение Аристотеля – преодоление отрыва сущности от вещи. Ведь именно из-за этого отрыва он отказался от платоновского идеализма и именно за этот отрыв критиковал платоновские идеи. И вот теперь оказывается, что и в его собственной философии не все в порядке. Аристотель конечно старается избегать выражений, в которых формы существовали бы до вещей, но ведь от логики никуда не денешься. Как бы ни уходил Аристотель от неприятных для него выводов, за него их делает логика. Ибо разве может не существовать до вещи то, что в вещи существует, но вместе с ней не возникает?

7                      

* У Аристотеля нет решения поставленной им проблемы, но есть блестящий намек на решение: «Хотя о сущем говорится в стольких значениях, но ясно, что первое из них – это значение сущего как сути вещи, которая выражает ее сущность, а все остальное называется сущим, поскольку в одних случаях – это относящееся к сущему в первом значении количество, или качество, или состояние, или еще что-то другое тому подобное. Поэтому можно бы поставить и вопрос: “ходить”, “быть здоровым”, “сидеть” и тому подобное – есть ли каждое из них сущее или не-сущее? Ибо ни одно из них не существует от природы само по себе и не может отделяться от предмета; а если что-то здесь есть, то скорее то, что ходит, то, что сидит, и то, что здорово… Ясно поэтому, что… сущность есть в первичном смысле сущее, т.е. не в некотором отношении сущее, а безусловно сущее» (Метафизика, кн. 7, гл. 1).[1]

8                      

Смысл этого отрывка в том, что понятие «сущее» многозначно и лишь в одном значении сущее есть сущее безусловно, т.е. существует само по себе. Это значение – сущность. Во всех остальных значениях сущее есть скорее не‑сущее, так как существует не само по себе, а лишь в некотором отношении. Например, к не-сущему следует отнести количество, качество и состояние, ибо ни одно из них не может существовать отдельно: количество есть всегда количество чего-то, качество – качество чего-то и т.д.

9                      

Самое удивительное, что в процитированном отрывке есть всё необходимое для того, чтобы извлечь искомое решение. Достаточно лишь заметить, что вовсе не о сущности говорит Аристотель, когда произносит слова «а если что-то здесь есть, то скорее то, что ходит, то, что сидит, и то, что здорово». Ибо разве сущность ходит, сидит и здорова? Ибо разве о ней идет речь тогда, когда мы говорим «Сократ ходит», «сидит» или «в добром здравии»? Пусть даже мы согласились с тем, что Сократ есть целое, состоящее из материи и формы, однако не это ли целое есть то, что ходит, сидит и здорово?

10                   

Короче говоря, в процитированном отрывке Аристотель совершает логическую ошибку, которая называется «подменой понятий». Он нарушает закон логики, известный как «закон тождества». В начале и конце отрывка под сущностью Аристотель понимает форму (т.е. сущность как таковую), но в середине – вещь, состоящую из формы и материи. И значит вовсе не сущность мы должны признать за то, что есть сущее безусловно. И значит только вещь мы должны отнести к тому, что существует само по себе. Ведь не только количество, но и сущность не может существовать отдельно. Ведь и про сущность мы можем сказать, что она есть всегда сущность чего-то.

11                   

И тогда до решения проблемы остается лишь шаг: если и сущность есть не-сущее (наряду с качеством, количеством и состоянием), если и сущность не существует безусловно, то приложимо ли к сущности существование? Вправе ли мы вообще говорить о том, что сущность существует или не существует? Я полагаю, что не вправе, ибо сущность существованию не подлежит. Выражение «сущность не подлежит существованию» не следует толковать так, будто сущность не существует. Сказать «сущность не существует» – значит все же приложить к сущности существование, хотя и не в смысле утверждения, а в смысле отрицания. Выражение «сущность не подлежит существованию» следует толковать так, что про нее вообще нельзя сказать, ни что она существует, ни что она не существует. Равно как нельзя сказать, ни что она возникает, ни что она не возникает, ни что она предшествует, ни что она не предшествует. Выходит, что вопрос о том, существовала ли форма до вещи (а значит и где она существовала), попросту бессмыслен. И именно в обнаружении этой бессмысленности состоит решение проблемы Аристотеля.

12                   

Я не уверен в том, что читатель согласится с таким решением. Слишком велика привычка считать сущность существующей. Да и в самом деле: как может сущее иметь сущность, которая не существует? Но ведь и этот вопрос осмыслен лишь тогда, когда мы допускаем, что сущность может как существовать, так и не существовать. Он поэтому тоже бессмыслен и потому не требует ответа. Осмысленным и подответным является вопрос «имеет ли сущее сущность?» (или «имеет ли данное сущее данную сущность?»), но разве одно и то же спросить «имеет ли сущее сущность?» и «существует ли сущность?».

13                   

Казалось бы, из утверждения «у сущего есть сущность» следует вывод «сущность существует». Но ведь прикладывать к сущему сущность (как в первом утверждении) вовсе не значит прикладывать к сущности существование (как во втором утверждении). Приложить к сущности существование – значит сделать саму сущность сущим, значит сделать то, что можно назвать осущиванием сущности. Но сущность не есть сущее, и потому ее осущивание недопустимо.

14                   

Когда Аристотель говорит: вещь состоит из формы и материи, – он волей-неволей осущивает сущность, ставя ее в один ряд с материей. Материя – это и впрямь сущее, и к ней существование приложимо (в смысле «может как существовать, так и не существовать»). Однако сущность не стоит в одном ряду с материей, подобно тому как форма шара не стоит в одном ряду с медью. Медь – сущее, форма шара – определенность сущего. Определенность присуща сущему, но сама не есть сущее. И точно так же сущность присуща сущему, но сама к роду сущего не относится.

15